«Буряты – природные конники. Они любят коня, с ним свыклись с детства и питают призвание к службе в коннице. Поэтому вся учеба, связанная с конем, очень легко ими усваивалась. С присущей конникам смекалкой и лихостью они являлись отличными наездниками», — так вспоминал о Бурятском кавалерийском дивизионе маршал Советского Союза Константин Рокоссовский в книге «Бурятская краснознаменная».
Колоссальные задачи истории
Создание Бурят-Монгольского эскадрона, дивизиона, полка и, наконец, бригады стало большим историческим событием для республики. Буряты впервые призывались в Красную Армию. Во времена царской России вопрос о привлечении на службу всегда сопровождался с оговоркой «не привлекать к воинской повинности до особого распоряжения», но, тем не менее, учитывая пограничное положение республики, буряты шли на службу по казачьему положению. Можно сказать, что Буркавдивизион был не только хорошей военной школой, но и школой жизни. Достаточно вспомнить, что в ней служили генерал Илья Балдынов, писатель Цокто Номтоев, певец и Заслуженный артист РСФСР Николай Таров и многие другие, кто стал гордостью Бурятии. Но и эта кавалерийская бригада стала частью трагической истории Советской России, пишет газета «Новая Бурятия».
12 сентября 1924 года в газете «Бурят-Монгольская правда» писали: «Красная Армия нуждается в пополнении своих рядов свежими силами – красными командирами, для выполнения колоссальных задач, возложенных историей на молодых вооруженных рабочих и крестьян… Передовая молодежь наших степей, иди в школы красных командиров». Начался набор добровольцев. Молодежь республики живо откликнулась на призыв.
В ноябре 1924 года при 5-й Кубанской отдельной кавалерийской бригаде, в свое время переброшенной в Бурятию для отражения рейда Азиатской дивизии, в бывших царских казармах открылась Школа младших командиров. Командовал 5-й Кубанской бригадой будущий маршал Константин Рокоссовский.
О своих первых непростых днях в школе пишет О.А. Жеребцов, бывший помощник комвзвода: «Тогда в Бурятии почти не было военных кадров из коренной национальности. Если комплектовать школу русским командным составом, то возникал вопрос, будут ли эти курсанты-буряты понимать язык команд. Поэтому в первое время был даже приглашен один товарищ из Монгольской народно-революционной армии в качестве инструктора по военному языку. Но практика показала, что курсанты быстро научились давать команды на русском языке».
За год напряженной учебы выполнили, стоящие перед ними задачи. В школе стала издаваться газета «Бурят-командир», здесь же впервые в истории бурятского народа была создана национальная футбольная команда. Школу часто навещали Мария Сахьянова и Михей Ербанов.
Ежедневно выезжали на манеж на конно-строевые занятия. Сначала учились строем совершать фигурную езду, затем ездить рысью или галопом, сидя в седле без стремян. Жеребцов вспоминает, что «чистили (лошадей) настолько тщательно, что если после чистки провести белым платком по шерсти коня, то платок оставался чистым. Это было законом для кавалериста».
Потом курсанты стали учиться брать барьеры и владеть клинком. Поначалу, как вспоминает помощник комвзвода, было трудно овладеть основным оружием кавалериста. Сначала учились рубить лозу, стоя на земле, потом – на коне, когда он идет шагом, затем бежит рысью и, наконец, — галопом. Все этим приемы доводились до совершенства.
15 ноября 1925 года состоялся первый выпуск курсантов Буркавшколы.
Непокорные «ардаги»
Но после изнурительной учебы курсантов ждало еще одно испытание. Как вспоминает тот же помощник комвзвода Жеребцов, весной 1926 года для эскадрона из Минусинского края привезли около 120-130 лошадей. Это были табунные, полудикие кони, на которых не только седла, но и узды не надевали. По-бурятски их называли «ардаг». Эскадрон занялся не столько боевой подготовкой, сколько «обучением» лошадей. В какой-то момент курсанты насчитали 30 вдребезги разбитых седел и десять серьезно пострадавших красноармейцев. Встречались «ардаг», продолжает Жеребцов, которые, «когда подходишь к стойлу, лезут на стенку, бьют копытами, а когда начинаешь чистить – кусаются и визжат». Но постепенно эти кони стали настоящими кавалерийскими лошадьми. Летом 1927 года эскадрон выезжал в Читу, совершал переправу вплавь через Ингоду. В 1929 году на этих же лошадях он успешно воевал во время военного конфликта на КВЖД.
Любопытный факт, вспоминает Базар Ребизеевич Мужанов, политрук эскадрона: «Начальником Территориального управления в 1927 году был назначен Михаил Кундо. В те же годы командиром 5-й Кубанской кавалерийской бригады, дислоцированной на станции Дивизионной и в городе Кяхте был Константин Рокоссовский. Кундо и Рокоссовский ездили в фаэтонах, запряженных парой лошадей, разница была лишь в том, что лошади Кундо были местной породы, а у Рокоссовского — полукровки».
В той же книге подполковник в отставке, командир взвода, начальник химслужбы полка Степан Митанов вспоминает: «В начале 1929 года в Нерчинск для инспектирования 73-го кавполка прибыли командующий Сибирским военным округом Н. Куйбышев и комбриг К.К. Рокоссовский. На одном из совещаний комсостава Куйбышев подозвал нас, бурят, к себе и спросил, не желаем ли мы служить в своей национальной кавалерийской части. Мы дали согласие, и вскоре после годовой подготовки стажировки нас перевели в Кяхту».
В начале 1929 года Буркавдивизион из Кяхты передислоцировали в Верхнеудинск. Разместили его на территории бывшего лесозавода, ныне это не работающий завод БМДК, остановка Юношеская библиотека. Спустя месяц лагерной учебы бойцы узнали о событиях на Китайско-восточной железной дороге (КВЖД). В связи с напряженной обстановкой была усилена боевая учеба. В начале августа дивизион получил боевой приказ: немедленно выехать к китайской границе.
Бои на КВЖД
Кандидат исторических наук Дорж Цыбикдоржиев писал о ситуации на КВЖД: «В конце лета 1929 года советско-китайские отношения обострились до предела и были поставлены на грань войны. Нанкинское правительство Чан Кай Ши национализировало КВЖД. Поставленный во главе КВЖД Фан Цигуань увольнял совграждан с КВЖД и выселял их с семьями из квартир. Всего, по советским данным, было арестовано 1683 советских граждан, в том числе 80 женщин и 30 детей. Китайские власти продолжали отрицать репрессии против рабочих и служащих КВЖД, признав лишь факт заключения в китайских тюрьмах и концлагерях ряда советских граждан, якобы наносивших своими действиями ущерб КВЖД».
Кавалер ордена Красного знамени Дылык Вамбуев пишет в своих воспоминаниях о тех ноябрьских боях: «Однажды утром, в ноябре, заиграла боевая тревога, и наш дивизион двинулся к границе. Заняли боевые позиции. Здесь нам зачитали боевой приказ. Рано утром следующего дня мы двинулись на юг, заняли сопку северо-восточнее Маньчжурии. Началась артиллерийская стрельба. Наши самолеты бомбили позиции белокитайцев. Продвигаясь дальше, между Чжалайнором и Маньчжурией мы взорвали телеграфные столбы и железнодорожную линию… Наступил памятный день 20 ноября. Рано утром нам привезли горячую пищу, но завтракать не пришлось. Противник крупными силами начал наступление. Вражеская пехота шла сплошными цепями. Наши пулеметчики открыли огонь, но противник продолжал идти. Наступил критический момент боя. Командир дивизии Леонид Бусыгин крикнул: «Пики в руки, шашки к бою, в атаку!». И вслед за командиром ринулась в атаку кавалерия. Когда у пулеметчиков кончились патроны, комвзвода Илья Балдынов приказал взводу идти в конную атаку. Хотя было холодно, Балдынов сбросил шинель, вскочил на коня в одной гимнастерке. И взвод пошел в атаку…».
В боях на КВЖД участвовал маршал СССР Василий Чуйков, который в августе 1929 года прибыл в Хабаровск, где формировалась Особая Дальневосточная армия. В своих мемуарах маршал Чуйков писал об этой утренней атаке: «Вдоль железной дороги в плотных боевых порядках пробивался целый полк китайцев численностью более двух тысяч штыков. С нашей стороны на его пути стоял заслон — бурят-монгольский кавдивизион. Этот дивизион, имея перед собой в 8-10 раз превосходящие силы, был вынужден, маневрируя, отходить на восток навстречу нашим частям, подходившим из Чжалайнора и развертывавшимся в боевой порядок. Удачным маневром дивизион вышел во фланг прорывавшимся китайцам, немедленно развернулся в боевой порядок и пошел в атаку в конном строю. В это время мы, командиры армейского командного пункта во главе с В. К. Блюхером, опередив наступающие от Чжалайнора войска, подъехали к району атаки.
Мы могли лично наблюдать, как бойцы и командиры бурят-монгольского кавдивизиона, умело владея шашками, врубались в боевые порядки противника, наводя на него ужас и панику. С юго-востока от Чжалайнора к ст. Маньчжурия подходила 5-я Кубанская бригада, тесня противника к городу». В тот же день, 20 ноября генерал Лян и его армия около 10 тыс. солдат и офицеров сдались.
За проявленный героизм орден Красного знамени получили командир дивизиона Леонид Бусыгин, военком Михаил Воропаев, командир пулеметного взвода Илья Балдынов, уполномоченный особого отдела Иван Букин, старшина Михаил Щукин, комвзводов Гуржап Очиров, Дылык Вамбуев, Загда Занаев, Дондок Дылгыров, Басон Байминов, Нима Хандажапов, Батор Мочалов, Иван Харахинов и Тогой Кынзеев (посмертно). Смертью храбрых пали командир эскадрона Заикин, комвзвода Шаракшинов, инструктор Белядаев, командир отделения Кынзеев, красноармеец Степанов.
9 января 1930 года Верхнеудинск был особенно нарядным, улицы украсили флагами, развесили плакаты. Город был в ожидании своих героев. Как пишет «Бурят-Монгольская правда»: «В 10 часов утра гудки паровозов и заводов созвали трудящихся на встречу героев. К станции стали стекаться колонны рабочих с красными знаменами. Вскоре перрон был уже переполнен людьми. Громким несмолкающим «ура!» встретили трудящиеся подошедший эшелон…». О подвиге национальной части писали стихи, песни.
Исследование Данзана Намнанова
Кандидатская диссертация Данзана Намнанова, защищенная им в 1997 году и посвященная национальным формированиям в Красной Армии на сегодняшний день, наверно, единственное и наиболее полное исследование бурятских военных.
Репрессии начались в Красной Армии в 1937 году. Многих видных военачальников обвиняли в шпионаже, что они были связаны с Троцким и Гитлером, хотели развалить страну. В том же году, после февральско-мартовского пленума ЦК ВКП (б) начались чистки и в Буркавбригаде. Одних из первых, как пишет Намнанов, арестовали замначальника политотдела бригады Занданова, красноармейцев Аюшеева и Бончака. Контрразведка госбезопасности занималось проработкой «Цагды». Так называли командование буркавбригады. В справке по делу говорилось, что «по архивным данным известно, что с момента формирования Бурнацчасти в 1924 году имел ряд случаев проникновения классово-чуждого (кулацко-ламского) элемента, в результате чего в 1927 году в период объединения отдельных частей в Буркавдивизон… произошло открытое выступление националистической группировки, возглавляемой в то время комвзвода Д.Н. Намсараевым и Г.Д, Мункиным… В последующие годы продолжали проявлять антисоветские японофильские настроения против выселения кулаков, недовольство коллективизацией, чисткой погранрайонов, сопровождая разными… вульгарными анекдотами…». И далее, «в 1933 году эта группа окончательно сформировалась и стала высказывать намерение организовать вооруженную банду и бороться против красных, в случае неудачи эмигрировать в МНР и там влиться в состав Монгольской Народной Армии с целью ее склонить против СССР». Эта группа насчитывала 11 человек, на каждого ее члена было собрано досье. Одновременно с бурятскими националистами активно развернула свою деятельность еще одна вражеская группа – «Великодержавная шовинистическая группировка», состоящая, в свою очередь, из русских офицеров. Ведущую роль играли офицеры Сеськин, Абрамович, Гусев, а также жены командиров.
В том же году части Красной Армии получил секретный приказ НКО №072, предназначенный только для командного и политического состава РККА. 10 июня состоялось собрание партактива по обсуждению приказа. Инструктор политотдела бригады Пятов заявил: «Бдительность недостаточная. Молодой боец Тулупов, говорит, что (арестованный – авт.) Занданов – это бурятский и очень хороший человек. Личность Тулупова проверяется».
Так в атмосфере всеобщего недоверия и подозрительности начались чистки.
2 октября 1938 в Чите состоялся суд над командиром бригады Михаилом Илларионовичем Кундо. Виновным себя он не признал, все «показания» отверг и попросил суд провести дорасследование его дела. Суд отказал, и посовещавшись огласил приговор, в котором, в частности, говорилось, что «М.И. Кундо с 1925 года является активным членом троцкистской террористической организации… подготавливал восстание частей… На основании вышеизложенного… Выездная Сессия Военной Коллегии Верховного Суда СССР приговорила М.И. Кундо лишить звания «полковник» и подвергнуть высшей мере наказания – РАССТРЕЛУ с конфискацией лично ему принадлежащего имущества. Приговор окончательный и на основании постановления ЦИК СССР от 2 октября 1938 подлежит немедленному исполнению».
Заседание, пишет Намнанов, началось в 18 часов 50 минут, а закончилось в 19 часов.
В тот же день были расстреляны еще шесть из командного состава Буркавбригады, и большая группа офицеров из ЗабВО.
Генерал Балдынов
В начале ноября 1937 года красноармейская газета ЗабВо «На боевом посту» опубликовала заметку за подписью «Очевидец», в которой начальник штаба II кавполка бригады капитан Илья Балдынов подозревался во вредительской деятельности. Балдынов был уволен из РККА и арестован 3 июля 1938 года. В 1955 году он рассказал об условиях содержания заключенных в Читинской тюрьме группе по допрасследованию из КГБ СССР: «В 1938 году около 50 человек органами ОО ЗабВО были арестованы, как враги народа и около 2 лет находились в тюрьме. Все они подвергались нечеловеческим пыткам и избиениям со стороны работников, ведущих следствие. Мой следователь Арахов тоже мне предлагал сфабрикованные протоколы, я ничего не подписал, несмотря на все пытки, которые я перенес с большими потерями для здоровья».
Одна из местных газет приводит воспоминания генерала о тех страшных днях: «— В первые дни ареста следователи требовали, чтобы я подробно написал, кто входил в шпионскую группу. Когда я отказался от показаний, стали морить голодом, не давали спать, держали в холодном карцере, где можно было только стоять или сидеть на корточках, — с горечью вспоминал генерал. Тогда он на прогулке в тюремном дворе случайно свиделся со своим бывшим командиром Константином Рокоссовским (арестован за связь с заговором, в 1924-1925 годах был командиром 5 Кубанской кавалерийской части, откуда вышел Буркавдивизион – авт.). Того тоже арестовали. — Он шепнул мне: хочешь остаться в живых, не подписывай ни одного протокола, ни одного списка, чего бы тебе это ни стоило, — рассказывал Балдынов. За это он подвергался ежедневным пыткам. Иногда, от боли Балдынов терял сознание и падал на цементный пол. Холодной водой приводили в чувство, и издевательства продолжались. Не многие выдерживали такие испытания… За время заключения Илья Васильевич потерял 20 кг, на допросах выбито несколько зубов. В июле 1940 года его отпустили, так и не сумев сломить, как и будущего маршала Рокоссовского».
7 марта 1938 года ЦК ВКП (б) и СНК СССР постановили:
«Национальные части и соединения, военные училища… переформировать в общесоюзные с экстерриториальным комплектованием, изменив соответственно дислокацию частей и соединений…».
7 декабря 1938 года в докладной записке старший политрук Начкебия написал: «…мы имеем на сегодняшний день около 60 человек исключенных из ВКП (б), из них свыше 50 репрессированных органами НКВД (это только командно-политический состав – авт.)».
Так трагически закончилась история Бурятской кавалерийской бригады. 
Михаил Кундо (рисунок из газеты «Бурят-Монгольская правда»)
генерал Илья Балдынов