Забайкалье, по сравнению с Предбайкальем, колонизовалось медленнее. Ремезов указывает здесь меньше населенных пунктов (особенно в Восточном Забайкалье) и реже пишет о пахотных местах. Как мы уже указывали, в Забайкалье, из-за боязни волнений и откочевок в Монголию, царское правительство вело сначала сравнительно осторожную политику.
В наказных статьях иркутским воеводам 1696 г. указывалось: «Которые мунгальские новые выходцы тайши и зайсаны с улусными людьми ясашные иноземцы живут и кочуют промеж Байкала озера и байкальских острогов, и к ним держать бережение и привет и того смотреть и беречь накрепко, что от приказчиков и от работных людей никаких обид и налогов, и разорения и грабежу им никакого отнюдь не было», чтобы не отогнать новых подданных и «в ясашном сборе недобру не учинить». Однако, укрепившись в Забайкалье, «служилые и всяких чинов люди» стали при колонизации края притеснять бурятское население. Эти притеснения начали принимать настолько широкие размеры, что хоринские буряты, отчаявшись найти защиту у местных вла¬стей, вынуждены были отправить в 1703 г. целую делегацию, возглавляемую зайсаном галзотского рода Баданом Туракиным, с челобитной Петру I. Хоринцы указывали, что в их кочевных местах по правой стороне Селенги, Уде, Курбе, Чикою, Хилку и в Кударинской степи возле Байкала поселились «селенгинские и удинские служилые и всяких чинов люди», заняв лучшие кочевные места, всякие угодья и звериные промыслы, построив заимки для хлебной пахоты. Хоринцы жаловались: «Ту нашу породную Кудуринскую степь Иркуцкого присуду селенгинские и удинские служилые и всяких чинов люди отняли у нас холопей и сирот твоих наши породные Кудуринские степи, лутчие кочевые места наши, зимние и летние стойбища и всякие угодья и звериные промыслы, кормовые теплые места подле лесами, построили себе заимки для хлебной пахоты. А горожба у них около пашен плохая и около сена горожба плохая ж, и в их хлебных и сенных протравах были нам от них разорения, обиды и налоги большие, брали с нас, холопей твоих, головщины непомерные насильством, своими руками разорят нас вконец. И от тех: их головщины мы, холопы и сироты твои, жен и детей своих испродали и в заклады иззакладывали и сами меж дворы скитаемся и от твоего, великого государя, ясаку отстали».
Хоринские челобитчики, заявляя, что они служат «многие годы» с нерчинскими старыми казаками, бьются против неприятельских воинских людей, «не щадя голов своих», и платят ясак «по вся годы без недобору с прибылью», просили: «С Кударинские степи их селенгинских и удинских служилых всяких чинов людей с заимками свесть по другую сторону Селенги реки, чтоб… от их налог и обид вконец не разоритца и твоего, великого государя, службы и ясаку не отбить».
Опасаясь, что разорившиеся хоринцы «отбудут от царской службы и ясаку», Петр I приказал «свесть служилых и всяких чинов людей по другую сторону Се¬ленги…, чтоб им иноземцам от их налог и обид вконец не разоритца». Жалобы же на притеснения бурятских крестьян при «отводе земель под поселенных» продолжались и в дальнейшем.
В начальный период колонизации царское правительство, ставя главной своей задачей получение ясака, не определяло места бурятских кочевий или делало это в самых общих чертах, например: «кочевать близ города Селенгинска по обе стороны реки Селенги». С развитием же колонизации те или другие участки земли отводились для пользования бурятскому населению по так называемым владетельным указам на имя тайшей и зайсанов с улусными людьми.
В одних случаях при этом довольно подробно определялись границы земельных угодий, в других — просто давалось разрешение кочевать на незанятых пространствах: «Кочевье иметь за Байкалом по сю сторону границы по разным удобным местам, где русские жительства не имеют». По характеристике А. Щербачева, «указы имели на практике значение чисто временное и, по-видимому, служили лишь доказательством того, что пользование землею производится с согласия администрации. Последняя отменяла их, давала новые и вообще распоряжалась землями по своему усмотрению».
